Дневники
Банановая пальма, на которой колосятся бананы
Именно здесь, остановившись у одной из плантаций, мы смогли посмотреть на связку еще только начинающих «колоситься» бананов.
У здания Правительства поселка Хунмэй
После ужина нам предложили поехать посмотреть Праздник фонарей в одном из парков уездного города Дунгуан. На подходе к парку и по всем аллеям были развешаны целые гирлянды совсем даже не маленьких красных фонарей. В парке и на прилегающем к нему стадионе была развернута настоящая феерия: из различных материалов на земле и на воде были выполнены сцены по разным сюжетам китайских художественных произведений, сказок, легенд, исторических событий. Драконы и фениксы, все и всяческие божества и богини, герои китайских эпосов и произведений, неподвижные и в движении, с замечательной разноцветной подсветкой поражали своей красотой и изяществом изображения. Один дракон даже время от времени появлялся из воды, так же как и «Фея цветов». Этим парком мы были сильно очарованы и любовались весь вечер. Единственным сожалением стало то, что качественных фотографий этого мероприятия не получилось из-за ночных съемок.
- Анатолий Степанович, – обратилась ко мне моя спутница, смотревшая на все это с большим удивлением, – чем это вы их так приворожили?
Поскольку мне не хотелось раскрывать своих секретов, то пришлось уклониться от ответа:
Не знаю.
- Просто я с ними работаю.
- Наверно, хорошо работаете... И, кажется, приносите им хорошую прибыль.
- Я вообще-то так не считаю. Во всяком случае, по моей зарплате этого не видно.
- А вы посчитайте. Мне еще не приходилось видеть, чтобы китайцы к кому-то так были расположены и на кого бы тратили столько денег.
- Это и понятно. Я уже заметил, что когда это им нужно, они для тебя разобьются в лепешку и будут очень любезны, а вот когда нет, тогда все любезности заканчиваются и дружба прекращается, могут при встрече даже не узнать.
На следующий день, прождав пять часов отправления самолета, который был задержан в аэропорту Гуанчжоу по метеоусловиям (в Пекине, видите ли, в это время шел снег), мы через три часа были уже в холодной «северной столице», как по-настоящему переводится название города Пекина.
Но утром в девять часов уже примчался Чэнь с каким-то представителем фабрики. Пошли завтракать. Впервые я здесь попробовал знаменитый чай «Улун». Вкус приятный, но нельзя сказать, что это что-то необыкновенное, за что нужно платить большие деньги. Во всяком случае, мне индийский чай нравится больше. Нас упорно потчевали... куриными лапками, зажаренными в кисло-сладком соусе, и яичницей... со сгущенным молоком. Здесь сказалась традиция южан есть сладкие блюда, в отличие от северян, где упор делается на кисло-соленые. После чего всей толпой отправились на прогулку по окрестностям.
Встречающие нас на улицах китайцы, независимо от возраста, останавливались, словно пораженные столбняком: вытаращенные глаза и широко открытый рот. Ребята смеялись над этим и объясняли, что почти все жители этих мест впервые в жизни видят иностранцев. Да это и так было понятно без всяких объяснений. Видно было, что внутри наши хозяева испытывали чувство гордости, потому что именно к ним приехали эти «заморские черти», как за глаза продолжают называть иностранцев в Китае. Мы прошлись по берегу известной реки Чжуцзян (Жемчужная река), которая на деле оказалась мутным, но довольно полноводным потоком. Можно было понять это и по наличию различного рода плывучих средств: лодки, баржи, плывучие подъемные краны. Река оказалась судоходной и рабочей, хотя никакой набережной здесь не было.
Городишко в эти праздничные дни был, по китайским меркам, относительно чистым. У каждого входа висели парные надписи «дуйлянь» с пожеланиями на новый год.
На одной из улиц нам повстречались мальчишки-ряженые: у одного из них на голове была огромная маска головы льва; другой прыгал почему-то не в желтом, а в красном костюме обезьянки Сунь Укун, любимейшего в Китае героя древнекитайского романа «Путешествие на Запад», с которым китайцы часто себя даже ассоциируют, считая его своим прародителем; у третьего был барабан, являющийся главным музыкальным инструментом в Китае, под грохот которого мальчишки обходили лавки, зарабатывая себе на сладости.
Ху Юпэн пригласил нас к себе домой. Пройдя через какие-то немыслимые хутуны (узкие проулки), неожиданно для себя попали в довольно приличный, судя по всему, недавно выстроенный двухэтажный дом с небольшим аккуратным двориком и кухонькой снаружи. Ху признал, что этот дом он построил для всей своей семьи как раз на деньги, вырученные в прошлом году на продаже кофт.
Во дворике дома
Не следует считать этот домик таким же двухэтажным особняком, которые мы можем увидеть в нашей стране. Площадь земли, купленная под строительство дома вместе с крошечным двориком, который заменял ему балкон, а цены на землю на юго-востоке очень высокие, не превышала 50 кв. метров, но зато, как водится в здешних местах, дом развивался не в стороны, а вверх. Мы вошли в приличную гостиную с хорошей мебелью и огромным зеркалом, что является редкостью для китайских квартир, но самое главное, здесь был полный набор японской электроники: стереосистема, видеосистема, что является показателем состоятельности семьи. Отсюда же неширокая лестница вела на второй этаж, где были спальни.
Ху представил своих родственниц. На коляске вывезли бабушку, очень старую женщину, сухую, как мумия, у которой я тогда впервые увидел изуродованные ножки- лотосы (в императорском Китае девочкам бинтовали ножки, не давая им расти), затем представили маму, тетю (жену директора фабрики), старшую сестру и очень засмущавшуюся при виде иностранцев младшую сестру лет 14-15.
Ну и, конечно же, представил свою молодую жену, которая вышла к нам с ребенком на руках. Потом ребенок постоянно был в руках у матери Ху. Наличие сына в семье, а значит и внука, наследника фамилии, – это предмет особый гордости в Китае. Его жене оказалось только 19 лет, хотя по закону, как я слышал, девушкам разрешается выходить замуж только после 23 лет. Молодая женщина с короткой, под мальчика, стрижкой была очень мила. Она ничего не говорила, в течение всей встречи держалась в тени, но и забитой не выглядела. Положение матери сына-наследника фамилии становится высоким в семье. Оглядывая гостей со стороны, она таинственно, даже чуть скептически, улыбалась над тем, как ее родственники обхаживают иностранцев.
Мы откушали предложенные фрукты, сфотографировались на память со всеми родственниками и после обмена любезностями удалились. После этого прошли на фабрику, которая по случаю праздника не работала, но в общежитии при фабрике были работницы, которые с любопытством поглядывали на странную процессию, двигавшуюся по двору их предприятия. Посмотрели образцы продукции, даже выбрали подарки для себя и своих родственников.
Торжественный обед в полдень в честь почетных гостей был дан директором фабрики, который на путунхуа (государственном языке) почти не разговаривал, поэтому трудно было с ним общаться. Тем не менее через хозяина лавки Ху Юпэна он попытался уяснить ситуацию с такой торговлей, которая была непривычна и для только что отказавшегося от социалистической экономики Китая.
- Что вы думаете по поводу дальнейших возможностей торговли нашим товаром?
- В настоящее время никаких проблем не будет, тем более с шерстяными кофтами, поскольку это очень важный вид одежды для людей живущих в холодной России.
- А в перспективе? – не унимался дотошный директор.
- О перспективе сейчас говорить трудно, - попытался я уйти от ответа. – Если говорить о весенне-летнем сезоне, то возможен небольшой спад, однако такие кофты в России могут носить даже летом.
Мои собеседники были сильно удивлены сказанному и какое-то время обсуждали этот вопрос на своем диалекте. Потом Ху Юпэн опять от лица директора фабрики спросил:
- А как можно расширить объемы продаж? И на какое количество?
- Поддерживайте то количество, которое мы имеем сейчас, ни в коем случае не снижая качества, поскольку это сразу же ударит по объемам продаж. Но, судя по всему, можно даже увеличивать, стараясь находить новые варианты моделей, опираясь на те модели, которые особо приветствуются нашими покупателями.
- Как долго это может развиваться?
- На этот вопрос трудно ответить. Вся торговля на Ябаолу носит стихийный характер, потому что такой же стихийный характер существует и на рынках в странах СНГ. Но этот хаос не может продолжаться бесконечно. Найдутся люди, которые будут выбирать большие партии прямо с фабрик, минуя посредническую деятельность Ябаолу, будут привлекать к определению качества товаров специалистов, что в значительной степени устранит безобразия и различные варианты некондиционного товара. В случае упорядочивания торговли, будет много плюсов как для честного производителя, так и для покупателя. Но сказать точно, когда это произойдет сейчас очень трудно. Судя по обстановке в России, к сожалению, это время придет еще не скоро.
Директор надолго задумался над моими словами, имея на этот счет какие-то свои планы и варианты развития событий.
В дальнейшем я узнал, что они намерены открыть свой магазин уже в Москве.
Глава 16. Поездка в Дунгуан в Праздник красных фонарей.
Празднование Нового года по китайскому календарю всегда занимает пятнадцать дней – от новолуния до полнолуния. Конечно, такая градация в настоящее время возможна только в сельской местности, потому что все остальные дождаться полнолуния в гостях уже не могут – к этому времени начинают работать. Третья пятидневка завершается Праздником красных фонарей, который на деле совершенно не то, о чем вы подумали, а просто этакий фестиваль света – все вывешивают на улицу фонари, как символ полной Луны, и под эту праздничную иллюминацию теряют последние остатки рассудка, расстреливая оставшийся неиспользованным боезапас пиротехнических средств.
Мы тоже уже не могли дожидаться окончания праздника здесь, потому что надо было возвращаться в Пекин. Но сначала надо было добраться до Гуанчжоу, откуда мы собирались выехать в обратный путь тем же маршрутом. Билетов же до Гуанчжоу уже не было ни на какие виды транспорта, в праздничные дни проблема с билетами в Китае приобретает характер вселенской катастрофы, потому что весь Китай в эти дни поднимается с места и куда-нибудь едет.
Праздник Весны – это головная боль и одновременно триумф транспортников страны, поскольку они попадают в центр внимания всего общества: и людей, и властей, и средств массовой информации. Дело в том, что традиция празднования именно праздника Весны у китайцев является одним из инстинктов, пожалуй, третьим после насыщения и секса, поэтому из поколения в поколение передается жесткое правило встречать Новый год (праздник Весны) только дома и только в кругу своей семьи. Но если раньше круг интересов большинства семей был ограничен пределами разве что уезда, может быть провинции, когда можно было чуть ли не пешком, верхом, на велосипеде, в крайнем случае, чуть позже на местном транспорте вернуться домой из какой-либо отлучки, прийти пешком из соседней деревни, то с приходом «мерзкой цивилизации», когда границы интересов населения расширились до безобразия: понадобилось учить подросших детей в университетах (а это только в других городах); понадобилось после учебы находить работу там, где лучше, где больше платят; понадобилось отправлять некоторое количество не пришедшихся ко двору крестьянских сыновей в качестве миньгун (сезонных рабочих), а дочерей в качестве разнообразной прислуги на заработки в большие города. Но традиция-то на уровне инстинкта сохранилась, поэтому вся эта масса людей в предпраздничные дни снимается с мест и начинает перемещаться. И перемещаются не сотни, не тысячи, а миллионы людей в один относительно короткий срок туда, а потом обратно.
Казалось бы, уже большая масса людей даже в Китае довольно цивилизованная, (какое там тысячелетие на дворе?), пора бы уж отказаться от этого инстинкта. Ан нет! Не выйдет, потому что вся жизнь построена так, что только в этот двух-трех недельный срок в году работающий китаец может получить короткий отпуск, в другое время (если он не в государственном учреждении или иностранной фирме) не у каждого бывают даже выходные дни. Казалось бы, чего проще, «им бы понедельники взять и отменить», то есть правительственным решением разобраться с этим проклятым прошлым, ну не отменить, конечно, праздник Весны, но сделать, как в цивилизованных странах для работников всех предприятий, компаний и учреждений плавающий график отпусков, а для праздника сохранить стабильные один-два дня. Нет, почему-то не решаются. Национальные традиции-с!
После некоторых проблем нам удалось купить билеты на самолет до Шеньчжэня, тем более что раньше хозяин Ху говорил о том, что они производят свои кофты в этом районе. Я позвонил ему и сообщил, что мы прилетаем не в Гуанчжоу, а прямо в Шэньчжэнь, и попросил нас там встретить, потому что заранее мы уже договорились побывать в гостях у моих друзей-хозяев.
Перелет до аэропорта в Шэньчжэне длился около полутора часов, но после хайнаньского тепла материк встретил нас непривычным туманом и мелким дождиком. А вот больше... никто не встретил. Ребят не было даже в пустынном для этого времени суток аэропорту. Темнело, и надо было что-то делать. Попробовал позвонить на фабрику и даже успешно дозвонился, но на другом конце провода сказали, что они уже давно выехали встречать. Это немного обнадежило, но не сильно обрадовало, так как никого по-прежнему не было. «Не случилось ли чего в дороге? – беспокоила меня и такая мысль. Но, судя по всему, вскоре до них из дома уже дозвонились по мобильнику, потому что через некоторое время сначала появился заспанный Лян Хуэйвэнь, а за ним и Ху Юпэн – почти правительственная делагация на «тойоте». Они, оказывается, заснули в машине, пока ждали самолет.
Нас тут же усадили в машину, и мы поехали по ночному сырому Шэньчжэню. В роскошной машине, которая принадлежала фабрике, звучала приятная музыка и песни из Гонконга. До недавнего времени слушать подобное запрещалось, но сейчас уже наступили другие времена и можно слушать даже другие песни. Я пытался в окно разглядывать этот знаменитый район, ставший первым открытым экономическим районом Китая, и который, по задумкам руководства Китая, призван был затмить в экономическом отношении даже Гонконг. Ночью, конечно, многого не увидишь, но отличие от северных городов было все-таки заметным. В то время там почти повсеместно была сплошная строительная площадка – в основном строились предприятия и компании, судя по всему, совместного с тем же Гонконгом капитала, а в самом городе, несмотря на довольно поздний час, было обилие иллюминации.
Запоздалыми посетителями мы на скорую руку поужинали в «Макдональдсе», неожиданно для нас почему-то забитом китайцами, для которых праздничные ужины еще успешно продолжались. Весь город тоже был в праздничном убранстве: каждая лавка, магазин, фирма, фабрика, компания из кожи друг перед другом лезли за привлечение покупателя или клиента. У одного из магазинов стояла девушка и время от времени бросала под ноги прохожим петарды. И было непонятно, то ли она завлекает тем самым прохожих в свой магазин, то ли наоборот отпугивает. Почти у каждой торговой точки была иллюминация от простых лампочек, развешанных несколько причудливым образом, до специально приготовленной рекламы с поздравлениями.
Нас между тем повезли дальше, и вскоре мы выехали из открыто-закрытой экономической зоны Шэньчжэнь и въехали в Дунгуан, один из уездов провинции Гуандун, где по-настоящему и размещалась фабрика, но и здесь картина не сильно изменилась. Проехав город Дунгуан, мы выехали на уездную дорогу, с которой свернули уже в какую-то глушь, в поселок городского типа под названием Хунмэйчжэн. Тут уже картина сменилась кардинально. Темные улицы, небольшие одно- и двухэтажные частные домики. Мы все разместились в местной гостинице. Как я понял, фабрика имеет там свои постоянные номера или вообще владеет этой гостиницей. Но гостиница скорее походила на какой-то вертеп, где мне до поздней ночи не давали уснуть какие-то «злые духи»: где-то кто-то стучал, кто-то хохотал, телефон в моем номере звонил беспрестанно. Правда, интим-услуг не предлагали.
Нам это надоело, и по настоянию Кати мы дружной толпой отправились в залив Ялунвань. Это место оказалось не так близко от Санья, поэтому пришлось сначала ехать на микроавтобусе, а затем на грузовичке, который также, как и моторикши, был приспособлен к таким экскурсионным поездкам. В глубине острова простирались огромные пространства почти дикой природы, люди попадались редко. Ехать пришлось довольно долго, поэтому мы обратили внимание на желтую воду в реках и зеленую в прудах, на таких же, как и везде, мальчишек, ловящих рыбу при помощи самодельных удочек, на убогие низкие лачуги местных жителей в небольших селениях у подножия гор, черномазых свиней непонятного цвета и черно-сизых буйволов, бродящих в свободном поиске пищи. Спокойная, неторопливая жизнь, которая течет сама собой по сложившимся тысячелетиями привычкам и законам, далекая от вмешательства какой-либо цивилизации. Большая часть домов аборигенов слеплена из глины и тростника или пальмовых листьев, как в фильмах о туземцах, но кое-где были уже заметны и богатенькие дома из камня.
В садах мы видели много кокосовых и банановых пальм, но бананов в это время года было не видно. Зелени действительно было много, но еще больше было грязи. Неподалеку от селений разноразмерные латки полей и много заболоченных участков из-за обилия воды. Здесь властвуют волы, иногда со своим потомством. По полям ползают в грязи утки, важно ходят жирные гуси. Иногда среди полей лежат огромные, безликие, гладкие камни диаметром до 5-7 метров, убрать которые, судя по всему, не представляется возможным. Кое-где на полях так же, как и на континенте, видны круглые курганчики могил, но чаще могилы располагаются на склонах гор, где есть уже белые надгробья, которые хорошо выделяются на фоне зелени.
Один крестьянин, несмотря на праздник работавший в поле в такую жару, видимо, устал и решил искупаться. Он скинул одежду и, в чем мать родила, спокойно, совершенно не обращая внимания ни на кого и ни на что, отправился в местный водоем с какой-то мутной водой. Этому явно было не до моря, не до праздников и не до любопытных туристов.
Иногда проезжали мимо ворот воинских частей. Очень странно видеть в эти дни часовых в касках и с автоматами у ворот части, то есть по-нашему всего лишь обычная служба на КПП, где наши солдаты даже и штык-нож не всегда носят. А здесь царит порядок, тем более на праздник, наверняка, устанавливается повышенная боеготовность.
А в это время на прекрасном пляже с мелким песочком, куда мы прибыли через некоторое время, оказалось довольно много людей. Эти китайские граждане уже вели себя совсем иначе. Они были в купальниках, активно загорали и купались, ничем не отличаясь от европейцев. Видимо, воспользовавшись праздником, прибыли из каких-то городов или других цивилизованных мест.
На пляже залива Ялунвань
Больше всего меня поразил красивейший залив, в море и на берегу которого отсутствует какая-либо цивилизация, поэтому и выглядит он чище и значительно натуральнее, чем в пределах прибрежного города. В глубине залива красивый остров, за которым чередой следуют другие «зубы» морского дракона, что собственно и дало название заливу. Поэтому вполне понятна стела с надписью «Самый лучший залив Поднебесной».
Немного позагорав и выкупавшись в гостях у «Дракона», мы отведали какие-то экзотически-тропические сочные фрукты, названия которых даже трудно запомнить, потому что я за свою жизнь никогда не видел их даже на картинках. А когда решили отправиться назад, поняли, что мы не учли местные особенности. Большинство китайцев, отдыхавших здесь, прибыло сюда на своем транспорте, на личных машинах или микроавтобусах, а те, кто так же, как и мы, прибыли дикарями, активно штурмовали последние грузовички. Нам ничего не оставалось делать, как последовать их примеру. Выбора не было, поэтому мы с боем взяли один грузовичок. Мотор у него был, но капота не было. Нашу мадам, правда, удалось посадить в кабину. В небольшом самодельном кузове были две узких скамейки вдоль бортов. На них уже сидели китайцы, успевшие прийти до нас, часть людей стояли в кузове, наклонив головы из-за низкого тента. Но и здесь места всем не хватило, поэтому часть людей торчало наружу, а Миша и одна из наших студенток вынуждены были повиснуть сзади за бортом, стоя одной ногой на заднем бампере, чем сильно потешали, проезжавших мимо на личных или персональных авто, китайцев.
Не знаю, возможно, им нравились приветственные возгласы раздухарившегося Миши, активно размахивавшего свободной рукой, поскольку другой рукой надо было держаться за стойку своей машины, но скорее всего их внимание все же больше привлекала обтянутая лосинами попка нашей Оли. Но в любом случае проезжавшие мимо и обгонявшие нас водители весело улыбались и громко сигналили. Народ, сидевший в кузове нашей машины, тоже развеселился. Вот такое празднование, чисто по-нашему, оставило хорошее впечатление не только у нас. Как говорится, усталые, но довольные туристы вернулись домой.
Мы еще некоторое время болтали, пока Катя собиралась. Затем вышли из комнаты и услышали шум, доносившийся с нижнего этажа. Отчетливо слышались только возгласы: «Этот маленький лаовай!… Этот маленький лаовай!…» Мы начали спускаться по лестнице, и перед нами открылась поразительная картина, от которой мы не знали, что делать, то ли смеяться, то ли плакать. На лестничной площадке сидел Ванечка и с деловым видом очищал очередной мандаринчик, вся площадка вокруг него была обильно усыпана оранжевыми мандариновыми корками, а рядом стояла возмущенная горничная, которая всплескивала руками и причитала:
- Этот маленький лаовай съел все мандарины.
Новогоднее мандариновое деревце, еще не тронутое Ванечкой
Трогать этого варвара она не решалась. Ванечка смотрел на нее совершенно невинными голубыми глазами, не понимая, чем рассержена эта тетя, с которой у него всегда были такие добрые отношения. С двух деревцев из четырех урожай им был снят уже полностью. Увидев, что мы спускаемся по лестнице, горничная замолчала и быстро скрылась. А Катя бросилась улаживать этот «международный» скандал.
В городе толпы расфуфыренных, но совершенно трезвых китайцев бесцельно бродили по улицам, а поскольку в этом маленьком городишке других мест отдыха, видимо, не было, то большинство из них выходило к берегу моря и к цивилизованным гостиницам на берегу. При этом женщины в своих лакированных туфлях на каблуках мужественно двигались по песку пляжа, но никто так и не разделся, и не выкупался. Но все относительно.
Что-то для нас в их жизни было удивительным, а все китайцы – и женщины и мужчины – пялились на сумасшедших, по их понятиям, иностранцев, которые были непристойно обнажены и в этот праздничный день, не боясь злых духов, лезли в море совсем не для того, чтобы вымыться. Вид обнаженных тел, особенно женских, вызывал у китайцев особую эйфорию. Когда я, вдоволь наплававшись, подплывал к берегу, то увидел огромную толпу наряженных китайцев-мужчин, столпившихся на пляже в одном месте. Сначала я удивился и даже насторожился, не случилось ли чего. Но потом, увидев причину этого импровизированного митинга, расхохотался.
Толпа стояла полукругом на почтительном расстоянии от линии моря, на отмели которого плескалась наша Катерина с ее весьма выразительными формами. Судя по всему, это зрелище было особенно необычным для худосочных китайцев-южан, которые такого роскошного тела вообще, наверняка, в жизнь не видели.
Надо отдать должное и самообладанию русской Венеры, которая на все это, казалось, не обращала никакого внимания. Более того, когда ей надоело плескаться, поднялась во весь свой богатырский рост, «коня на ходу остановит, в горящую избу войдет», и стала медленно, как бы растягивая удовольствие себе и доставляя удовольствие зрителям, входить в воду. Пока она минут десять продвигалась вперед по мелководью, вся очарованная толпа без единого звука наблюдала за ней. Когда же эта русалка, наконец, полностью насладившись их благоговейным вниманием, бросилась в волны и красиво поплыла брассом далеко-далеко в море, они еще некоторое время любовались, как ее неслабые телеса вздымались над волнами. Но спектакль закончился, и зрители стали постепенно расходиться. Жаль, я не догадался пройтись с шапкой по кругу. За такое зрелище надо платить!
Праздник у китайцев продолжался еще довольно долго, и каждый день примерно одинаково. Хороший обед и променад вдоль моря.
Празднично настроенные китайцы наблюдают за купанием русской Венеры
Ванечка инспектирует лавки с пиротехническими средствами
Мы же накануне праздника сначала посидели в небольшом ресторанчике. Ребята, прожившие в Китае уже несколько лет, вспоминали о прошлых праздниках и рассказывали об этих традициях, окончательно заинтриговав меня. Конечно, вскоре решили, что лучше всего было бы наблюдать картину праздника с высокой горы Лухуйтоу, откуда открывается прекрасный вид на город, порт и залив. И через некоторое время мы всей компанией уже дружно усаживались в коляску с трудом обнаруженного, видимо, последнего моторикши. Решили, что сначала поднимутся женщины с Ванечкой, а затем он вернется за мужчинами.
Сначала мы зашли в наш коттедж, выпили кофе. Ребята удивились тому, в каком прекрасном месте мы остановились, даже загорелись желанием сюда переехать, но это уже не имело смысла, так как до их отъезда оставалось всего несколько дней.
После небольшого знакомства с экзотикой нашей гостиницы, мы пешком отправились в парк и стали подниматься на гору. Это оказалось не очень простым делом, поскольку гора, казавшаяся такой невзрачной снаружи, оказалась довольно высокой, а тем более идти пришлось по серпантину, что значительно увеличивало путь к вершине.
Между тем сумерки сгущались, а канонада соответственно усиливалась. Около полуночи грохот стал почти сплошным, а город расцветился огнями ракет, беспрестанно и беспорядочно взлетавших в ночное небо. Они перечеркивали небо в разных направлениях, образуя картину, совсем не схожую с официальными салютами. Над множеством джонок были подняты красные флаги. Все кругом трещало, свистело, стреляло и грохотало. От такой канонады мерзкие духи, надо полагать, разбегались в разные стороны, кто как мог. Судя по всему, никаких надежд на спасение у них не было.
Такое «безобразие» продолжалось около получаса, а затем постепенно пошло на убыль, и через час наступила вполне нормальная мирная ночь. Всех духов разогнали и пошли спать. Никаких тебе песен, плясок и гуляний до утра не бывает. Это особенность китайских праздников, которые более часа-двух не продолжаются. Даже такое кратковременное и в целом простое действо уже считается верхом нарушения спокойствия.
Дома китайцев были прибранными, если можно так выразиться, к празднику: наведена относительная чистота (несколько дней хозяйки наводят чистоту, судя по всему, один раз в год). На входах домов по обе стороны на стойках дверной обсады приклеивают «дуйляни» (парные надписи) с каким-либо таинственным не то заклинанием, не то пожеланием, написанными на красной бумаге. При этом надпись на одной стороне должна как бы перекликаться с надписью на противоположной стороне, иногда даже имея синонимичные или антонимичные значения. Иногда эти надписи рифмуются. На двери, в центре может быть приклеено изображение какого-либо святого или бога богатства. На входной двери у некоторых бывают изображения фигур мужчины и женщины в национальных костюмах в традиционном полупоклоне гостеприимства. На стеклах домов приклеивают вырезанные из красной бумаги изображения цветов, рыб, бабочек, птичек и другие узоры.
На юге в учреждениях, в гостиницах иногда ставят небольшие настоящие зеленые мандариновые деревца в кадках с маленькими мандаринчиками на ветках. Это мандариновое дерево символизирует «денежное дерево», мандаринчики являются символами золотых монет. Но это только украшения по типу наших новогодних елок, никто этих мандаринчиков не трогает.На следующий день мы отправились в гости к Мише и Кате. Серьезный Ванечка, как всегда, встретил нас у входа в гостиницу, где он помогал дежурной тете. Горничные гостиницы очень любили общаться с маленьким «лаоваем» (иностранцем). Мы поднялись в номер по лестнице, на каждой площадке которой стояли такие кадки с мандариновыми деревьями.
Мы же накануне праздника сначала посидели в небольшом ресторанчике. Ребята, прожившие в Китае уже несколько лет, вспоминали о прошлых праздниках и рассказывали об этих традициях, окончательно заинтриговав меня. Конечно, вскоре решили, что лучше всего было бы наблюдать картину праздника с высокой горы Лухуйтоу, откуда открывается прекрасный вид на город, порт и залив. И через некоторое время мы всей компанией уже дружно усаживались в коляску с трудом обнаруженного, видимо, последнего моторикши. Решили, что сначала поднимутся женщины с Ванечкой, а затем он вернется за мужчинами.Сначала мы зашли в наш коттедж, выпили кофе. Ребята удивились тому, в каком прекрасном месте мы остановились, даже загорелись желанием сюда переехать, но это уже не имело смысла, так как до их отъезда оставалось всего несколько дней.
После небольшого знакомства с экзотикой нашей гостиницы, мы пешком отправились в парк и стали подниматься на гору. Это оказалось не очень простым делом, поскольку гора, казавшаяся такой невзрачной снаружи, оказалась довольно высокой, а тем более идти пришлось по серпантину, что значительно увеличивало путь к вершине.
Между тем сумерки сгущались, а канонада соответственно усиливалась. Около полуночи грохот стал почти сплошным, а город расцветился огнями ракет, беспрестанно и беспорядочно взлетавших в ночное небо. Они перечеркивали небо в разных направлениях, образуя картину, совсем не схожую с официальными салютами. Над множеством джонок были подняты красные флаги. Все кругом трещало, свистело, стреляло и грохотало. От такой канонады мерзкие духи, надо полагать, разбегались в разные стороны, кто как мог. Судя по всему, никаких надежд на спасение у них не было.
Такое «безобразие» продолжалось около получаса, а затем постепенно пошло на убыль, и через час наступила вполне нормальная мирная ночь. Всех духов разогнали и пошли спать. Никаких тебе песен, плясок и гуляний до утра не бывает. Это особенность китайских праздников, которые более часа-двух не продолжаются. Даже такое кратковременное и в целом простое действо уже считается верхом нарушения спокойствия.
Дома китайцев были прибранными, если можно так выразиться, к празднику: наведена относительная чистота (несколько дней хозяйки наводят чистоту, судя по всему, один раз в год). На входах домов по обе стороны на стойках дверной обсады приклеивают «дуйляни» (парные надписи) с каким-либо таинственным не то заклинанием, не то пожеланием, написанными на красной бумаге. При этом надпись на одной стороне должна как бы перекликаться с надписью на противоположной стороне, иногда даже имея синонимичные или антонимичные значения. Иногда эти надписи рифмуются. На двери, в центре может быть приклеено изображение какого-либо святого или бога богатства. На входной двери у некоторых бывают изображения фигур мужчины и женщины в национальных костюмах в традиционном полупоклоне гостеприимства. На стеклах домов приклеивают вырезанные из красной бумаги изображения цветов, рыб, бабочек, птичек и другие узоры.
Глава 15. Праздник Весны
Праздник Весны – самый большой праздник в Китае, который считается Новым годом по лунному календарю. Обычно он приходится на один из дней периода с конца января до середины февраля по солнечному календарю. Высчитывать его точную дату довольно трудно, и сами китайцы в большинстве своем не знают, например, когда будет этот праздник даже в следующем году, поэтому полагаются только на календари, которые для них специально разрабатывают в монастырях. Но уверяют, что этот календарь очень точный и помогает крестьянам в полевых работах. Это представляется довольно сомнительным, поскольку время получается плавающим и не соответствует календарной смене времен года. Более того, через каждые несколько лет приходится регулировать последовательность месяцев, добавляя целый месяц к очередному году.
Нам предстояло увидеть празднование на острове Хайнань. Накануне праздника вся эта довольно неопрятная местная китайская публика сильно преобразилась, нарядившись в свои праздничные наряды. Наряды были хоть и неглаженные, но в основном новые. У мужчин это выражалось в чистой белой рубашке, ну а женщины, конечно, разукрасились, кто во что горазд. Особенно много было красного праздничного цвета.
Вечно чумазые, обычно кое-как одетые китайские ребятишки в праздничные дни были одеты в новые яркие наряды: невзирая на жуткую жару, мальчики в темные костюмчики под взрослых, а девочки в яркие раскрашенные платья, чаще розового или красного цвета. Это и понятно, ведь это в Китае цвет невест. Но дети есть дети: одна из таких юных красавиц, продемонстрировав перед нами свое чудесное платье, тут же стала кататься в нем по грязному песку пляжа.
Китайские девочки в праздничных нарядах
Напоминание о празднике началось задолго до него самого, потому что по вечерам постреливали довольно активно, ведь в Китае существует старый обычай: в темную новогоднюю ночь новолуния принято отпугивать злых духов грохотом большого количества пиротехники от простых хлопушек до огромных светящихся ракет. Запасы этой пиротехники в каждой семье закупают заранее.
Все улицы города Санья перед праздником были буквально завалены этими боеприпасами, которые продавалась едва ли не в каждой лавке. Не дай бог в эти дни случиться какому-нибудь незначительному пожару: фейерверк будет грандиозным – все взлетит на воздух. Много во время праздников бывает и жертв, особенно среди детей. Может быть, поэтому, а может быть, прикрываясь этим, в крупных городах Китая с этого года было запрещено пользоваться такой пиротехникой.
Совершенно случайно еще осенью я оказался невольным свидетелем выполнения этого постановления о запрещении. Однажды я возвращался на велосипеде в свой университет и не мог понять, по какому поводу над всеми домами гремели взрывы и взлетали ракеты, хотя никакого праздника не было. Потом уже выяснил, что таким образом жители Пекина избавлялись от «боезапасов», которые могли вызвать большие неприятности, ведь было заявлено об уголовной ответственности не только за использование, но и за хранение таких взрывчатых веществ. А что такое уголовная ответственность в Китае, жители этой страны знают очень хорошо.
В канун встречи Нового года китайским женщинам вообще не рекомендуют выходить на улицу, чтобы не навлечь на себя злодеяния духов, поэтому они занимаются дома подготовкой к празднику: убирают и украшают дом, вечером приступают к приготовлению пищи. Главное – не пользоваться в новогодние дни ножами, ножницами и даже иголками. Правильное решение, ведь неизвестно, что может прийти в голову горячим китайским мужчинам после одного шкалика «Эрготоу» (название дешевой гаоляновой китайской водки – А.Ш.) за праздничным столом, поэтому еду в канун праздника заготавливают впрок.
В этот вечер вся семья собирается вместе: все сыновья вместе со своими женами и детьми, а также незамужние дочери стараются в этот вечер приехать в дом родителей. Семьи замужних дочерей бывают здесь в канун праздника крайне редко, поскольку они в это время должны быть в семье родителей мужа. По традиции в новогоднюю ночь китайцы на севере кушают пельмени с разными начинками (на южан такое правило не распространяется). Запивают пельмени водкой, которую они считают душистой. Чем крепче запах, тем водка считается лучше. Сразу оговорюсь, что эти запахи не имеют ничего общего с запахами сивушных масел русской самогонки.
В первый день праздника наносят визиты родственникам мужа, и лишь на второй день праздника мужья приводят своих жен и детей в семью тестя, то есть ее родителей. В этот день нередко можно наблюдать такую картинку, когда молодая женщина с ребенком в одной руке, да еще и с подарками в другой едва не бежит впереди, всем своим видом выражая нетерпение предстоящей встречи со своими родителями, а чуть сзади, как бы нехотя, неторопливо движется ее нарядный муж.
В последующие дни ходят поздравлять всех прочих уважаемых людей. По традиции, входя в дом, положено кланяться хозяину, потом алтарю, потом старшим в доме, что сейчас уже почти не делают, а просто желают: а) хорошего Нового года; б) чтобы было побольше сыновей и богатства; в) просто счастья. Среди подарков обычно бывают фрукты, вино (водка) в красивых коробках, какие-либо коробки со сладостями. Детям, а таковыми считаются все неженатые члены семьи, родители по давней традиции дарят новую одежду, а другие взрослые родственники дарят красные конвертики с деньгами, в зависимости от состоятельности дарителя и его отношения к одариваемому и его семье.
