Поезд идет на восток Глава 17 из дневника Шанин Анатолий

       Глава 17. Мои первые ученики в Китае.

       Встреча на высшем уровня перед Новым годом не осталась незамеченной. Сразу же после окончания всех праздников мне позвонила профессор Цзян и предложила работу: выполнить русскую часть четырехъязычного разговорника (китайский, английский, русский и японский языки). Работа довольно хлопотная, но копеечная. Чувствуется, что кто-то, имея выход на издательство, пытается немного подзаработать, хотя совершенно непонятно, кому может быть нужен такой несуразный разговорник. Но человек сделал шаг мне навстречу, и пренебрегать таким доверием было нельзя, поэтому я согласился.

       Через некоторое время магистрантка Ли Лина, встретив меня случайно на улице, сообщила мне, что слышала на факультете, что я буду там преподавать. Профессор Цзян, забирая первую часть выполненной мною работы, тоже подтвердила, что уже видела мою фамилию в расписании на весенний семестр. И только потом меня официально пригласил замдекана Ли Юйчжэнь и предложил три пары в неделю, то есть по одному занятию в трех группах у студентов трехгодичного курса специального обучения. Оплата совершенно смешная: 15 юаней за час, таким образом, в месяц получалось 360 юаней. Это совершенно мизерная зарплата, тем более по сравнению с тем, что я получаю, работая переводчиком на рынке. Но опять же отказываться нельзя. Может быть, удастся убедить, что умею работать не хуже высокомерной профессорши из Казани, и появится возможность получить у них приглашение поработать в качестве специалиста в следующем году.

       В конечном итоге оказалось, что все это делается стараниями профессора Пань Хун, которая организовала такие платные курсы для ребят, не сумевших поступить в вузы после окончания школы. Выпускники китайских школ, желающие учиться дальше, могут принять участие в едином экзамене по всем предметам, который проводится одновременно по всей стране без учета специальностей. Только после анализа результатов этого экзамена абитуриентов распределяют по вузам или техникумам, в зависимости от полученных баллов и тех направлений, которые он сам указал в своем заявлении. Таким образом, получается, что человек, имеющий способности, например, к гуманитарным наукам, и показавший по этим предметам хороший результат, но заваливший вопросы и задачи по точным предметам, автоматически считается неудачником, поскольку не набрал необходимого количество баллов. То же самое, только в обратную сторону, происходит и с любителями точных наук. Таким образом, я задолго до введения подобного экзамена в России познакомился со скандальным у нас ЕГЭ.

       Через некоторое время улыбающаяся Пань Хун ввела меня в курс дела, дала списки групп и уточнила расписание. Мне предстояло вести курс письменной речи, что в Китае называется «сочинением». Понятно, что никто из китайских преподавателей этот курс не потянет, а русская «профессорша» до него снизойти не могла, да еще за такие деньги. Она даже письменные работы своих магистрантов проверяла довольно странно. Однажды я случайно заглянул в тетради, лежащие на ее письменном столе, желая познакомиться со знаниями ее учащихся, но к своему ужасу увидел, что в уже проверенных работах были оставлены незамеченными некоторые довольно очевидные ошибки. На мой недоуменный взгляд, она, не моргнув глазом, ответила: «Я этот бред всерьез не воспринимаю». Вот тебе и профессор из России!

       Мне же предстояло не только воспринимать еще больший бред, но и пытаться доказать, как надо научиться не писать бред. Тем более что часов явно было мало, каждой группе отводилось лишь 17 занятий на семестр, а потом они должны были написать экзаменационную работу. Я оказался в весьма затруднительном положении, поскольку вынужден был работать с людьми, которые русского языка почти не знают, и за короткий срок продемонстрировать на кафедре свои педагогические способности, по которым, возможно, будут судить при приглашении меня на факультет в качестве специалиста. Задача, прямо скажем, не из легких. Но выхода не было, и я в очередной раз решил: «Где наша не пропадала».

       И вот, наконец, в который раз сбылась мечта идиота! Я опять вхожу в студенческую аудиторию, только студенты уже не русские, а китайские. Пятнадцать пар уставившихся на меня глаз.

      - Здравствуйте! Я туда попал или не туда? Это вы изучаете русский язык?

      - Да-а!... – послышалось в ответ.

        Мои опасения в адрес третьей группы оказались напрасными – начинающие были, пожалуй, даже поинтересней, чем другие, одно только наличие в группе Максима и Даши (имена моих собственных детей) уже многого стоило. Узнав об этом, ребята тоже очень обрадовались. Активность у них была послабее, но вопросы задавали более грамотно, тщательно их проверяя, поэтому ошибок было меньше. Радовало общее доброжелательное отношение, а уж милые улыбки, как солнышки, согревали душу. Я в них уже почти влюблен – соскучился по аудитории, по глазам, направленным на тебя, по нормальной цивилизованной обстановке, так контрастно отличающейся от рыночной, где для поддержания штанов по-прежнему приходилось работать в свободное от этих занятий время.

       Трудно описать свои первые знакомства с группами, поскольку «восток – дело тонкое». В это время часто приходилось вспоминать красноармейца Сухова и его сентенции, одна из которых гласит: «Народ подобрался все более душевный...». Большая часть студентов – девушки, по-китайски любопытные, по-азиатски пугливые, как дикие серны, по-восточному миниатюрны и хрупки, как хрустальные вазы. При малейшем общении краснеют, как майские розы. Попытался погладить по голове одну маленькую девушку, у которой русское имя (русские имена им дают в самом начале изучения иностранного языка. – А.Ш.) было такое же, как у моей дочери, так она вздрогнула и спрятала голову в плечи. А уж стоит только похвалить, то есть таким образом выделить из других, как по ее реакции сразу вспоминаешь фразу знаменитой Гюльчатай: «Господин назвал меня любимой женой!»