Победа!... Голгофа... И еще одна Победа!!!
Бандура улетел, корабли ушли, Галя еще сидела в
Одессе… А я остался один на весь штаб округа, с двум «Лендроверами», одной
Тойотой «Лендкрузер», пятью виллами и 22 кошками, которые по мере отъезда наших
специалистов собирались у оставшихся и, наконец, собрались все у меня… Еще в
моем хозяйстве были 3 черепахи и неизвестное мне количество хамелеонов на
деревьях в саду. Маленьких черепашат и хамелеонов всегда заказывали нам наши
моряки. Черепашата размером в пятачок украшали каюты и салоны кораблей, а
хамелеончики охраняли своих хозяев от комаров, мух и тараканов.
Оставшись в одиночестве, дефицита в общении я не
испытывал. Рядом жил наш хороший друг Абдо Раззак, начальник техпозиции базы
флота, который ежедневно заглядывал ко мне вечером. Про командующего, генерала
Салеха, я уже не говорю, встречались мы с ним в это время практически
ежедневно. На «Шарике» жили мои друзья – Саша из Риги, начальник цеха
судоремонтного завода, и одессит мичман Серега, инструктор-аквалангист из
военно-морского центра. Его жена, красавица казачка Екатерина, долгое время
была одной из близких Галиных подруг в Одессе. Были у меня друзья среди
греков-киприотов, сирийцев, но больше всего их было среди поляков.
С поляками мы познакомились благодаря Гале,
точнее, благодаря ее неприятным приступам дистонии. Что это такое – не знаю по
сей день, на пальцах мне объясняли, что есть гипертония, есть гипотония, и есть
дистония, т.е. когда все проявляется одновременно. Начинается учащенное дыхание,
сильное сердцебиение, одним словом, пренеприятнейшая штука. В Союзе мы сразу
вызывали скорую помощь. Помню, как моя мать, Елена Павловна, впервые увидев
этот приступ, очень перепугалась и, отвечая на вопрос скорой, закричала в
трубку: «Ой! У нее сердце бьется!!! И она… дышит!!!» Оператор скорой посмеялась, говорит, что это
очень хорошо, но приехали быстро, минут через 15-20. Да-с… А в Тобруке скорой нет и нам приходилось самим
загружаться в машину и ехать в польский госпиталь, который стоял почти рядом с
нами, в 2-3 км.
В один из первых визитов в Тобрукский госпиталь с
нами приключился небольшой анекдот. Мы попали к бригаде румынских врачей.
Молодые, спортивного покроя красивые парни слегка обалдели, когда к ним в
кабинет вошла красавица Галя. Они сразу закрутились вокруг нее, усадили, подали
стакан воды, начали быстро замерять давление, одним словом, суетились они
красиво. И все время оживленно и весело переговаривались между собой. Наконец, после пары уколов, старший врач
начал заполнять журнал – фамилия, имя, возраст… Вот здесь-то он и запнулся,
написал цифру «3» и вопросительно смотрит на Галю. Галя замотала головой, взяла
ручку и переправила на «4». Теперь врач, подняв брови, отрицательно замотал
головой, зачеркнул четверку и вновь вписал «3». Галя засмеялась, взяла ручку и
четко вписала «46», сказав при этом на чистом румынском языке: «Гаина патрина –
паче чёрба буне». Её мать, а моя любимая теща, Раиса Максимовна родилась и
выросла в Тирасполе среди молдаван и великолепно владела молдавским и румынским
(хотя это, кажется, одно и тоже) языками, а также языком местных евреев - идиш.
Имея нрав веселый, Раиса Филипповна постоянно вставляла в свою речь
молдавско-румынские и еврейские пословицы и поговорки, которые накрепко
застряли у нас в голове. Вот одну из таких пословиц Галя и выдала румынам.
Переводится она примерно так: «Чем старше курица, тем вкуснее бульон». Эффект
разорвавшейся гранаты! Сказано так к месту и в надлежащее время, что у румын
возникла уверенность, что эта странная дама говорит на их языке, а значит,
поняла все их реплики, которыми они между собой обменивались. Все замерли в
ступоре, а лица начали наливаться красной краской, особенно у самого молодого
из них. Очевидно, что именно он отпускал самые острые шутки… Потом они
засуетились, что-то залопотали на своем языке, обращаясь к Гале и, на всякий
случай, ко мне… С трудом мы их успокоили. Да-с, картина маслом…
Но основная масса медперсонала в госпитале была из
Польши, почему он и назывался так – польский госпиталь. Правительство Ливии
подписало соответствующий контракт с Польшей,
с аналогом нашего «Здравэкспорта», и в Тобрук приехало около трех сотен
польских врачей, медтехников и медсестер. Представитель компании, Тадеуш
Лукасик, являлся польским директором госпиталя. Главврач, пан Ромуальд, финн
польского происхождения и дуайен европейского корпуса хирургов, возглавил
медицинскую часть всего госпиталя. Вот с ними-то мы и познакомились в первую
очередь. Потом в число наших друзей попал главный инженер госпиталя, пан
Станислав, который быстро стал просто Стасом, директриса польской школы,
потрясающая статная красавица пани Моника, которая, узнав, что Галя работала в
Одессе в училище для иностранцев на кафедре военного перевода, сразу же
предложила ей работу преподавателя русского языка в школе, с чем мы, подумав и
посовещавшись, согласились. (Думать надо было, так как по действовавшим в то
время нормам я должен был рапортом доложить об этом в Аппарат и ждать его
решения, как правило, отрицательного. Поэтому для всех Галя ездила в госпиталь,
на процедуры, а пани Моника спланировала ее работу так, чтобы частые визиты в
госпиталь не бросались никому в глаза. Так до самого конца командировки никто
из наших специалистов и не подозревал, что Галя работает…)
Мы помогали полякам всем, чем можно… А можно нам оказалось многое. Например, когда
вышел из строя единственный автобус поляков, «Сан», у которого полетел задний
мост, я сразу же договорился с начальником авторемонтных мастерских округа и
уже на следующий день группа польских механиков сняла со старого «Сана», а их в
мастерских стояло несколько штук, и задний мост, и массу полезных запчастей.
Батальон жандармерии разрешил нам забрать со старого склада мотки колючей
проволоки, которая пошла на усиление стены вокруг городка польских врачей, а также
несколько комплектов маскировочных сетей, из которых польские умельцы соорудили
уютные беседки в садиках, ну, и многое другое. Мы часто ездили к ним в гости,
честно говоря, больше и некуда было поехать, и каждый раз нас встречали с
искренним дружелюбием. А какое пиво они варили! И это ведь в стране с самым
сухим законом! А какая самогонка у них была!!! Я такой больше не встречал
потом. Кстати, самогонные аппараты у них были тоже «медицинские», сделаны из
комплектов переливания крови, а пар пропускался дважды через воду, в результате чего продукт
на выходе уже был очищенным и не требовал дополнительной обработки. А какие
колбасы делала жена Стаса! Здорово было! Мы просто отдыхали у них, и душой, и
телом.
Одним словом, мне в моем одиночестве не было скучно,
да и обстановка не давала скучать. За период с марта по конец месяца май
мятежниками были предприняты 14 попыток прорыва на территорию Ливии. А были еще
и мелкие инциденты. В середине марта мощная банда упорно рвалась в Ливию на
помощь мятежникам, поднявшим восстание в районе Зеленой горы, где командование
Бенгазийского округа было вынуждено применить артиллерию и авиацию для
выкуривания небольшой, в общем-то, банды из горных пещер. Было совершенно
очевидно, что само восстание было согласовано по времени с полковником Халифой.
Но наша мобильная оборона оказалось устойчивой и эффективной, поэтому все без
исключения, попытки прорвать ее оказались безуспешными. Интересно, что наши
потери были минимальными. За весь период боев мы потеряли убитыми 12 человек,
ранеными около 50, мятежники же понесли тяжелые для них потери. Одних только
трупов в местах прорыва было подобрано около полутора тысяч, примерно столько
же сдались и были пленены. Потом Лидер особо останавливался на этих цифрах,
которые, по его словам, ярко иллюстрировали правильность принятых командованием
решений, четкость и грамотность их выполнения.
Я потом очень жалел, что сам ни разу не попал на
ликвидацию прорыва хоть самой маленькой банды. Просто не успевал, опаздывал… Но
это потом, потому что заняты мы были сверх головы, приходилось решать массу
проблем. Не забывай, что мне приходилось еще нашим летчикам помогать на
авиабазе. А сколько просто рутинных, но неизбежных ежедневных проблем… Жизнь
ведь продолжалась, причем для всех – в нормальном режиме, в условиях мирного
времени, ибо основная масса что-то где-то слышала, но не воспринимала, ибо все
эти события воспринимались ими как нечто где-то далеко в Африке или в Папуа
Новой Гвинее…
Острота обстановки исчезла, работа округа и
командующего вошла в нормальное русло – мы усиливали группировку,
совершенствовали организацию и, незаметно так, дожили мы до начала мая, а там
начались исторические события…
Во-первых, президент Египта Хосни Мубарак,
психанув, решил развернуть войну против собственных фундаменталистов,
египетских «Братьев мусульман», а заодно и против их ливийских братьев, т.е. против
группировки полковника Халифы. Начался
процесс разоружения мятежников. Процесс этот шел быстро, хотя местами были
проблемы вплоть до пары перестрелок. Поэтому следующим шагом Мубарака было
решение разогнать всю эту банду. В результате этого процесса часть мятежников
пошла на самоубийственные попытки прорыва в Ливию. Но времена изменились и
египетские пограничные патрули первыми начали еще на своей территории зачищать
мелкие банды, а ливийская группировка уже завершала разгром на своей
территории. Интересно, что основная масса потерь мятежников пришлась именно на
май месяц.
Во-вторых, Лидер Джамахирийи, полковник Муаммар
Каддафи, лично прибыл в Тобрук, потом в Бардию, потом собственной персоной на
границу, где он вновь, в который уже раз, уселся за рычаги бульдозера и начал
«сносить старую жизнь», то есть снес начисто здания таможни, здания паспортного
контроля и часть забора из колючной проволоки, протянувшегося вдоль всей
границы. Лидер в состоянии эйфории заявил, что мы в Ливии и в Египте – единый
народ и между ними границ не должно быть. Да-с, но египетская граница так и
осталась… Масса египтян рванулась в Ливию и за неделю из Тобрука была просто
выметены все товары, в том числе сахар, масло, сигареты… Да-с, все-таки таможня - это мощное средство
регулирования экономики. Все товары повседневного спроса в Ливии частично оплачивались правительством, поэтому
цены в Ливии были на порядок ниже, чем в Египте.
Интересная приключилась история со мной в этот знаменательный
день. Я узнал о визите Каддафи на границу в тот же день, от полковника Сагера.
Первая мысль моя была о фри-шопе, который находился как раз между границами, а
там был достаточно приличный выбор спиртного. Я сразу отпросился у Сагера
смотаться туда, в магазин. Сагер аж хлопнул себя по лбу - забыл про фри-шоп. Сагер начал названивать
начальнику безопасности округа, поставив ему задачу «немедленно отправиться на
границу и закрыть этот злополучный фри-шоп» (Сагер помимо командира авиабазы
был еще и Председателем губернского ревкома, своеобразной партии Каддафи,
которая контролировала все и вся, дабы не уклонялся народ от генеральной
линии). Однако мне он сказал, что я успею… И я успел. Деньги со мной были и я
без каких-либо проблем, благодаря своей «таарифе» -вездеходу пробился через
охрану и плотно отоварился, причем в магазине я был единственным покупателем.
Когда я уже садился в машину, подошел начальник безопасности округа с вопросом
«Отоварился?». «Все, деньги вышли, еду домой». Офицер безопасности кивнул
головой и раздраженно крикнул кому-то: «Все! Все! Закрывай эту лавочку!» Оказывается, Сагер успел передать начальнику
безопасности команду «закрыть только после того, как Владимир отоварится».
Все-таки, чудесный человек – полковник Сагер…
Потом были переговоры между Каддафи и Мубараком у
нас, в Тобруке, в гостинице «Масира», а уже в августе на нашей авиабазе был
организован великолепный авиапарад с участием самолетов ливийских ВВС,
египетских ВВС, суданских ВВС. Прилетели президенты Египта, Сирии, Судана,
представители Ирака, Йемена. Праздник получился на славу…
Но вернемся к нашей основной теме. Итак, мы
одержали ПОБЕДУ – мятежники разогнаны, частично уничтожены, частично
пленены, основная масса рассеялась по Ближнему Востоку, и, главное, мы не
допустили вторжения мятежников при участии и поддержке египетских Вооруженных
Сил. Предотвращена новая война. Оценивая итоги нашей деятельности потом уже,
позднее, когда мы суммировали все
факторы и нашу работу, мы с командующим имели полное основание гордиться
результатами. Но уже в июне встал перед нами вопрос – а что делать с этой грозной
частью, сформировавшейся в ходе событий, собранной по нитке, по капле, но уже
достаточно сплоченной и мощной силе? Неужели опять разогнать по домам, вернуть
подразделения в места их дислокации? Неужели действительно разогнать? А потом
строить на пустом месте… Да и в директиве Лидера командующему была поставлена
задача восстановить потенциала округа, превратив его в «особый пограничный»…
Командующему тоже жалко было разгонять это
непонятное формирование, и мы начали с создания оргштатной структуры новой
части бригадного объема. Работа закипела, так как на ближайшем совещании в
Триполи генерал Салех решил предложить на подпись Лидеру новую организацию,
основные задачи бригады и, главное, объемы финансирования.
В результате словесных баталий мы остановились на
следующей организации.
1. Мы отказались от традиционной организации,
положив в основу организацию «батальонных тактических групп», которая сама
собой сложилась в ходе событий и показала свою боевую эффективность. Это нечто
среднее между американской практикой формирования временных подразделений для
решения определенных задач. Кстати, и у нас в Советской Армии предусматривалось
для действия в городах формирование «штурмовых групп» из различных родов войск.
2. Состав новой бригады мы определили не в три, а
в пять «батальонных групп», способных решать самостоятельные задачи. Артиллерию
мы снова свели в два дивизиона. Вертолетную эскадрилью мы оставили в составе
бригады с местом базирования на нашей авиабазе. Разведрота бригады (старая,
покрывшая себя реальной боевой славой), должна действовать по своим планам, но
в тесном взаимодействии с вертолетной эскадрильей. Предлагалось даже включить
эскадрилью в состав разведроты, но потом отказались от этой идеи. Отдельными
подразделениями в бригадном подчинении остались инженерно-саперный батальон,
батальон связи, отдельный транспортный батальон, отдельный тяжелый транспортный
батальон (в основном, для перевозки танков на трейлерах) и другие подразделения
и управления старой бригадной структуры.
3. «Батальонные тактические группы» формировались
на базе трех мотопехотных батальонов и двух танковых батальонов. Еще два мотопехотных батальона включались
россыпью в составы тактических групп на базе танковых батальонов. Один танковый
батальон включался поротно в три пехотных батальонные тактические группы. Таким
образом фактически в состав бригады входило 5 мотопехотных батальона и три
танковых. В каждую группу также
включались противотанковых взвода из состава расформированной бригады
«Красной линии», зенитно-ракетные роты машин «Шилка» и «Стрела-1», а также
инженерно-саперные взвода из центральных округов.
3. По численности
личного состава, количеству боевой техники новая бригада превышала
размер старой бригады примерно в два раза, а по боевой мощи – примерно в 5 раз,
а, по правде, значительно выше…
4. И последняя особенность – бригада вся,
повторяю, абсолютно вся, бронированная, в основном на гусеничной техники.
Мотопехота почти вся была на БМП-1, только одна или две роты были на БТР.
Небронированная колесная техника была только в транспортных батальонах, у
медиков и частично у саперов.
5. Соответственно изменились и принципы боевого
применения бригады. Беда в том, что основу армии Ливии стали составлять
территориальные подразделения и части со сравнительно слабой боевой
готовностью, пригодные, в основном, для обороны объектов в районах дислокации. Переместить их
было в другой район, на другое направление, было практически трудно,
разбегались. Свой дом они еще готовы были защищать, но вот чужие дома их мало
интересовали. В принципе, территориальные войска, формировавшиеся на
милиционной основе, выполняли роль примерно такую же, как Национальная гвардия
в США. Наша же бронированная бригада могла в любое время быть переброшена в
район округа и даже всей страны. Поэтому мы решили разместить основные
подразделения децентрализовано, разбросав их по всему округу, но способные за
несколько часов сосредоточиться полностью или частично в любом уголке округа.
У генерала Салеха появилось новое развлечение.
Сидя за вечерним чаем в его библиотеке, он, как правило, брал кодовую таблицу,
снимал трубку телефона, вызывал оперативного дежурного и приказывал передать
«объекту Асад 12» сигнал, например, «Асифа Хамра-15» и бросал трубку. Потом
спрашивал меня: «Ну как, поедешь, посмотрим?» Ну как я могу отказаться и
бросить его одного… Хотя это означает,
что танковая батальонная тактическая группа (батальон 602, расквартированный в
районе Бомбы), должен быть поднят в полном составе по тревоге и по заранее
намеченному маршруту не позднее, чем через 6 часов выйти в заранее намеченный
район Аль-Анад, т.е. к военно-воздушной базе Тобрук, где и получить уточнение
задачи. И если мы сидим вечером у командующего часов в 8 вечера, то и ехать нам
в этот район надо примерно часа в 2 ночи, где и встретить подразделения,
проверить их состав и либо отправить назад, либо дав сутки, а то и двое для
отдыха, устранения недостатков, обслуживания техники и получения следующей
задачи. Тяжело, конечно, ночью мчаться по пустыни, но интересно же!
Таким образом генерал почти каждую неделю дергал
то одну, то другую батальонную группу, иногда дробив ее на ротные группы, но, в
конце концов он добился, что все подразделения бригады стали работать как часы
– звонок, сигнал, выход на определенный рубеж. И таких рубежей было намечено на
все случаи жизни на всех направлениях и участках – на побережье, в пограничных
районах, в пустыне… Дорогое, конечно, удовольствие, но все эти труды
оправдывались…
В конце октября были проведены бригадные учения с
боевой стрельбой. Были приглашены также советские специалисты, а потом и
военные атташе. Так вот, присутствовавший на учениях генерал Платов обозвал нашу
бригаду «бронированным чудовищем» и был удивлен согласованностью действий подразделений. При этом надо
учесть, что батальонные группы выдвигались из трех районов – Шахаты, Дерна и
Тобрук, с марша, с ходу разворачивались в боевые порядки и переходили в атаку. Генерал Платов был просто не в курсе, что эти
подразделения были буквально вымуштрованы, выдрессированы генералом Салехом,
впрочем, откуда нашему Главному было знать об этом, как и о многом другом, что
делалось в округе.
Но по порядку. Вопрос с прибытием группы
специалистов округа не решался никак, я сидел на округе один. Генерал улетел в
отпуск, потом вернулся в Ливию, но ответа по моему вопросу все не было.
Единственное, что мне сказали после возвращения генерала из отпуска, так это
то, что он сам приедет в Тобрук и сообщить «все, что надо».
Наконец, Аппарат сообщил нам дату прибытия
генеральской инспекции во главе с Главным специалистом генералом Платовым. Это
была его первая инспекция Тобрука в этом году, поэтому все бросились готовиться
к «радостной» встрече… Я тож не исключение, мое положение вообще странное по
вине Аппарата и того же генерала. Группа при штабе округа есть, она считается
ведущей, главной, командной, но в составе ее только один я, не являясь даже
офицером-специалистом, а всего лишь переводчиком, хоть и старшим. И никто из
старших групп специалистов не сможет доложить за округ, никто, ибо каждый будет
докладывать, как говорят моряки, «по своим заведованиям». Я решил, что
подготовлю подробную справку-доклад по состоянию округа, а мне было что сказать, приложив к справке карту с
новой дислокацией частей, новой нумерацией, маршрутами выдвижений, составом
группировок и много другого. Я увлекся этой работой, подводя итоги нашей
деятельности за год. О своем участии я не упоминал и вообще ни слова не говорил
о войне, только о состоянии округа на день нынешний. Знал бы я, что фактически
начался обратный отсчет до моего взлета… на Голгофу.
По обычаю, первый доклад делает старший группы
штаба округа, которого нет уже год, есть только я. Значит, думаю, представлю
справку-доклад и попрошу разрешения удалиться, потому как у старших групп много
специфических вопросов, связанных с дисциплиной… Но получилось все по-иному.
Генерал Платов зашел в комнату, мы все стали по
стойке смирно, полковник Жданов доложил, как положено… Во время доклада Платов обежал взглядом всех присутствующих, слегка задержавшись на
мне… Такой ледяной, тяжелый взгляд у
него был, что у меня внутри что-то ёкнуло, настроение вдруг упало, стало
неуютно и тревожно, мелькнула мысль – «Быть беде!» Жаль, что у меня нет
фотографии Платова, его надо видеть – волевое жесткое лицо настоящего генерала,
на него, кстати, похож нынешний министр иностранных дел России Лавров.
Генерал начал с меня: «Так, вы кто?»
«Старший переводчик, группа специалистов штаба
округа. В настоящее время в группе один человек – я сам, остальные еще не
прибыли» - достаточно бодро отрапортовал я, предварительно представившись.
«Так» - протянул генерал, глядя мне в глаза в упор
таким тяжелым, свинцовым взглядом, что сердце мое в прямом смысле рухнуло в
пятки, я уже знал, что скажет генерал. «Так. Тунеядец значит… Почти год без работы…
Пристроился тут на курорте и в ус не
дует…» И дальше все в таком же стиле и чем больше распалялся генерал, тем
грубее и тяжелее были обвинения и оскорбления. Все офицеры
уставились в стол, никто не поднимал глаза, не смотрел на меня, только слушали,
как генерал смешивал меня с грязью. На волне обиды мелькнуло в голове:
«Начальник политотдела постарался…»
Генерал уже кричал: «Вон отсюда! Я найду тебе
место работы! В пустыню, в самый дальний гарнизон! Вон!» А у меня опять искрой
проскочила мысль: «Ха, не отсылает в Союз, только в другой гарнизон… Проживем».
Я попытался вставить слово, сказать, что подготовил справку-доклад, но генерал
прервал мою попытку новым ревом: «Я сказал, ВОН отсюда!!»
Я не остался на все эти мероприятия типа общего
совещания, партсобрания. Я поехал домой, ну, в каком я состоянии ехал можно
представить… Дома меня встретила Галя, которая сразу поняла все… Я ей рассказал о «встрече», распаляясь от
обиды, от оскорблений, от такой жуткой несправедливости… Но Галя сумела быстро успокоить меня,
погасить начинавшуюся истерику, панику. «Тебе что важнее? То, что подумают о
тебе или то, что ты думаешь о себе сам? В первом случае это репутация, но во
втором – это твоя честь. Тебе нечего стыдиться. Репутация твоя понесла
некоторый урон, хотя я не уверена, что все разделяют мнение генерала. Сейчас
для тебя главное не обижаться, а все-таки вручить ему справку-доклад, причем
публично, при всех. Именно ему». Слава Господу и Гале – мысли мои пошли другим
путем.
На следующий день (а это была пятница, день не
рабочий) я был на Шарике уже часов в 8 утра. Генерал позавтракал в столовой,
затем в окружении своей свиты и нашего местного начальства начал обход жилых
домиков, территории. Ходил он часов до 11, я ходил вслед за ним и никак не мог
найти момент, чтобы вручить ему эту злосчастную справку, которая фактически
была апофеозом моей «бездеятельности». Генерал изредка бросал на меня косые
взгляды, но молчал. Наконец, закончив обход и беседы со специалистами, он
остановился у своего домика, взялся за ручку двери и вдруг, внезапно
обернувшись ко мне, сказал: «Ну что ты за мной все ходишь? Найду я тебе место,
бездельник» и, зайдя в дом, он хлопнул дверью.
Вот тут-то меня и взорвало. Слишком многое
накопилось за последние часы и последние слова генерала сыграли роль запала.
Меня взорвало в прямом смысле. Я начал орать (орать!), понося и ругая генерала,
его свиту, которые «ни хрена ничего не знают, разъезжают тут только чтобы
отработать командировочные, не желая ничего знать»… Переключился на политотдел, потом снова на
генерала: «Сами бездельники! Арабов боятся, только на рынке их видят, а главное
– ничего не хотят знать ни о стране, ни об армии». Меня пытались остановить,
оттащить от двери подальше, но я заметил, как шевельнулись шторы на окне –
«Ага, слушает! Ну так слушай дальше!» И я завелся по новой. И тут я произнес
слова, которые произвели чудесное действие: «Округ переформирован, войска
передислоцированы, новая нумерация, войска двигаются, а вы и знать-то ничего не
хотите!!!» Отреагировал полковник из свиты генерала, потом я узнал, что он
возглавлял оперативный отдел нашего Аппарата. Он схватил меня за руку, повернул
к себе лицом и очень тихо, но очень убедительно скал: «Ну-ка повтори, что ты
сказал о войсках округа?» Я остановился, прекратил орать и также тихо ответил
ему: «Войска в движении, нумерация изменена, организация изменена…. Вы что,
ничего не знали? Реорганизация уже закончилась, и вы ничего не знали?!» - я
опять начал набирать обороты. Но он резко остановил меня вопросом: «Написать
сможешь?» «Так чего я за ним с утра шатаюсь? Справка-доклад с приложением карты
у меня, хотел отдать, так ведь он вообще ничего не знает и знать не хочет!». Я
достал бумаги, этот полковник сразу раскрыл их, затем развернул кальку со
схемой, сделанную мной с такой любовью и тщательностью, что расхотелось ему
отдавать… «Откуда у тебя все эти
данные?» - вопрос достаточно громко прозвучал в воздухе, свита сгрудилась
вокруг нас, некоторые пытались заглянуть в бумаги… «Я работаю в штабе округа. Я
РАБОТАЮ, а не на пляже прохлаждаюсь. Я с командующим встречаюсь почти
ежедневно, а не раз в месяц, как некоторые» с намеком на Главного и показывая
на домик генерала. Тут полковник вновь схватил меня за руку: «Всё, всё!
Успокойся! Езжай домой, отдыхай и ни о чем не думай. Я все доложу, все будет
нормально».
Генерал уехал, так и не сказав мне ни слова. Три
дня я сидел как на иголках, ожидая генеральского вердикта, анализируя всю свою
работу, свое поведение. Наверное, я был не прав, не докладывая наверх всю
информацию…. Но ведь дело в том, что я ее и не секретил, не делал из всего
какой-то тайны. Я говорил об обстановке и со специалистами, со старшим, с
приезжавшим к нам иногда «инспекторами» и никого эти данные не интересовали,
никто не задавал никаких вопросов, никому это было не нужно….
На четвертый день наступила развязка. Начальник
гарнизона полковник Жданов неожиданно пришел ко мне домой. С удивлением и
достаточно весело он сообщил мне, что сегодня с ним по телефону говорил
Главный, генерал Платов. «Рычал, матерился, сказал, чтобы я тебя не трогал,
чтобы ты сидел на месте… Так я его и не трогаю, говорю. А он аж взвился,
заматерился, и опять – не трогать, пусть работает там же, где работает!»
Жданов, хороший он все-таки человек, искренне поздравил мня с разрешением
кризиса. А на следующий день со мной связался наш референт, Сережа Иванов. «Ты
знаешь, сегодня Платов сам ко мне пришел и приказал тебя вообще не трогать,
никуда не перемещать, чтобы ты работал на месте и также, как и раньше. Он
вообще второй день носится по аппарату и громит всех подряд, мол, тунеядцы,
дармоеды, денег поднакопить приехали, а работает за вас один только Гузенко.
Так и сказал… Что ты там ему подсунул? Приедешь – расскажешь». Оценил, значит… Впрочем, оценил он бумагу, остального же он
просто не знает…
Жданов потом все-таки поговорил со мной, только
через месяц, когда мы проводили учения. Генерал встретился с командующим
округа, генералом Салехом. Беседовали они часа три, переводил Сережа Иванов,
он-то потом мне и рассказал подробности. Оказывается, Салех рассказал всю нашу
эпопею, честно и прямо заявив, что если бы не Владимир, то ничего бы и не было,
в том числе и Тобрука. На нашего генерала это произвело впечатление, и он
уделил мне десять минут, спросив: «Что вы кончали?» «Военный Институт
иностранных языков, товарищ генерал». «Ну, а где вы военные науки учили?» «Да
там же, в ВИИЯ. Я, товарищ генерал, на отлично сдал выпускные экзамены по
оперативно-тактической подготовке, раскрыв тему «встречный бой мотострелковой
дивизии» Генерал опешил: «Это же курс академии Фрунзе!» «Ну да, товарищ
генерал, мы прошли весь курс академии и экзамен у меня принимал начальник
факультета академии.» Генерал не мог успокоиться: «Вы хотите сказать, что все
переводчики изучали оперативное искусство по академическому курсу?» «Ну, товарищ
генерал, и Сергей Иванов, и все остальные виияковцы, просто мне больше повезло
– появилась возможность все эти знания применить на практике. А так вообще
никто из наших специалистов и не знает о всех наших возможностей… Даже вы…». Генерал никак не мог успокоиться. «Генерал
Салех рассказал мне, как вы произвели его в Роммели» «Психологическое давление,
рычаг. Он же докторскую защитил по Роммелю, он же историк». И уже, когда мы
закончили беседу, и я встал, подошел к двери, генерал остановил меня вопросом,
который откровенно показал мне всю глубину не понимания нашей роли, сведенной к
элементарному толмачеству: «Слушай, а ты не врешь?!» «Товарищ генерал, вызовите
Иванова, он рядом, он все доложит вам». «Да-да, хорошо, идите» - вновь он
перешел на «вы».
Комментарии