Владимир Гузенко. Ливия. Рассказ десятый. из дневника Dudchenko Vladimir

"БРОНИРОВАННОЕ ЧУДОВИЩЕ"

Ливия, Тобрук, 1989-1991 гг.

Часть первая: Ку-Клукс-Клан и эвакуация 

1988 год стал судьбоносным для Ливии не только в силу моего прибытия в Тобрукский военный округ, хотя об этом не знал никто, и даже я сам еще не догадывался, наивно намереваясь тихо и мирно отсидеть «трехгодичный высокооплачиваемый отпуск на берегу Средиземного моря».  В том же году Ливия начала новое, последнее, военное вторжение в Чад, которое бесславно закончилось, как и предыдущие. Эти два события – мой приезд и война в Чаде – переплелись удивительным образом и, взаимодействуя друг с другом, привели в конечном  итоге, к реформе всех ливийских Вооруженных Сил, начатых в Тобруке твоим очень уважаемым мною отцом,  который в силу своего характера не смог оставаться безучастным сторонним наблюдателем беспомощности ливийского командования и безразличия советского военного руководства в Ливии к нашей, в том числе и моей, судьбе. Но начну по порядку.

Старшим группы советских военных специалистов штаба Тобрукского ВО был полковник Константин Константинович Королев. Попал на эту должность он случайно. Ливийское командование поделило Восточный ВО на два – на Бенгазийский ВО, со штабом в Бенгази, и на Восточный (Тобрукский), со штабом в Тобруке. Королев был в группе военных специалистов в Бенгази на должности старшего офицера оперативного отдела и такой взлет был для него неожиданностью, позволившей ему реализовать все его амбиции. В Тобруке, где он просидел два года, он с первого дня дал всем понять, что шутить   не любит и так закрутил гайки, что все считали дни до его отъезда. Оператором, как потом оказалось, он был неважным, Командующий уже при мне пару раз указал ему на его явные и грубые ошибки и просчеты, но вот интриганом он был первоклассным. Отметь, не командиром, а именно интриганом.

Я бы еще мог понять его, если бы он руководствовался естественной целью – знать все, что творится в его гарнизоне, в нашей немалой русской колонии в Тобруке, для поддержания порядка в ней. Но ему доставлял непонятное мне садистское удовольствие сам процесс ломки людей, сталкивание их лбами, использование самых отвратительных методов воздействия на людей – ложь, клевета, прямые угрозы…  Как его правая рука, я пользовался сначала его расположением и множеством льгот, но постепенно, познавая его самого и его методы работы, я для него перешел сначала в лагерь оппозиции, затем врагов, затем стал врагом № 1. Но у Королева уже  не было времени на сведение счетов, он знал, что уезжает в декабре и поэтому ограничился только мелкими пакостями в отношении меня. Например, в Аппарате Главного он создал мне имидж главного «оппонента политике ЦК КПСС в Ливии». Удивительно, что меня не расстреляли. Там же. Но проблемы были…

Здесь надо еще учесть, что я прибыл в  Тобрук на переводческую должность с должности командной. Несколько лет я руководил отделением переводов в Одессе, а это 52 только штатных офицера, да еще столько же прикомандированных. Да не просто офицеров, а виияковцев, то еще удовольствие…  Помимо внутренних проблем (гусары все ж…), была и масса внешних проблем. И главная из них – невежество командного и преподавательского состава в плане информации о виияковцах вообще и об их потенциале в частности, вследствие чего нас рассматривали как подсобный исполнительный орган и соответственно использовали, например, на хозработах, старшими машин по вывозу мусора, в нарядах и т.п. Это не только унижало нас, но и отрицательно сказывалось на обеспечении учебного процесса, что возвращалось к нам в виде критики, ругани и наказаний. Поэтому первой, главной и наиважнейшей своей задачей я определил защиту переводчиков, поднятие имиджа отделения переводов, переключение их на работу только по специальности. Удалось, не сразу, но удалось и это греет мне душу по сей день.

Чтобы освободить переводчиков от выполнения несвойственных им задач, пришлось максимально нагрузить их другими задачами, в первую очередь, информационными. Мне удалось в разведцентре в Красноселке получить (утащить) мощнейший армейский бесподстроечный радиоприемник, что позволило нам получать новости практически из всех стран мира, в том числе с телетайпных каналов информагентств. Сначала мы начали выдавать сводки политотделу и командованию училища. Они там и пропадали, бесследно. Нет, потом  часть из них я нашел в Политуправлении округа, но уже за подписью начальника политотдела…  Надо было их тиражировать, доводить до преподавательского состава, который напрямую работал с иностранным спецконтингентом и крайне нуждался в информации о том, что делается в их странах. Для этого пришлось в прямом смысле слова выкрасть из секретного отдела два ящика со спиртовым ротационным принтером (военные переводчики, надо сказать, и не на такое способны…) Скандал был приличный, но мне пришлось самому сдаться, ибо для использования ротатора требовался спирт и специальная копировальная бумага. Обошлось, отделался выговором, но все получил, в том числе и генеральское благословение. И раз в неделю мы выпускали новостные бюллетени по событиям в странах обучаемого контингента. И сразу изменилось к нам отношение преподавательского состава, который ни в теленовостях, ни в радио, ни в прессе не находил информации, например, о событиях в Чаде… Или в Эфиопии…  Мы выписывали и обрабатывали практически все иностранные  газеты, поступающие в Одессу. К нам зачастили даже офицеры разведуправления округа с просьбами дать аналитические материалы по различным вопросам и регионам. А новая система страноведческой работы, поставленная в рамки обеспечения учебного процесса, была признана комиссией Министерства Обороны лучшей в Союзе (об этом мне сообщил письмом в Ливию один из моих офицеров).

В результате переводчики были загружены сверх нормы, но своей работой, а не вывозом мусора. При этом их работа оказалась сильно востребованной как со стороны преподавателей, так и со стороны командования. Хозработы были забыты, количество нарядов резко упало, имидж отделения переводов подскочил вверх настолько, что очередная комиссия МО констатировала удивительный факт. Ее председатель, генерал, посетивший практически все учебные центры и училища, где обучались иностранцы, задал мне замечательный вопрос, который мне дороже медалей и орденов: «Как так получилось, что во всех учебных заведениях переводчиков ругают, а вот у вас - только хвалят? И искренне хвалят..»

Скажу еще, что в процессе этой работы мне неоднократно приходилось обращаться и в центральные органы, в том числе в ЦК КПСС, управление загранкадров Главного управления кадров МО (ГУК). Два дня меня строгали вдоль и поперек на Старой площади в Москве за одну мою интересную разработку, изругивая ненормативной лексикой, а на третий отправили в ГУК, где мне предложили неожиданно новую должность в Москве (по рекомендации ЦК!). Но я отказался, ибо уже настроился спеть свою лебединую песню в Ливии. Еще одна немаловажная для нас деталь. До того, как я возглавил отделение переводов, за рубеж посылали всего 2-3 человека из наших переводчиков в год. Я довел это число до 8-12, уезжали даже те, кто считался невыездным. Это тоже очень важный показатель.

Одним словом, я был молодец. Не зная поражений, защищая переводчиков, я буром пёр на скандалы на всех уровнях – училище, штаб Одесского округа, Министерство обороны, ГУК, ЦК КПСС.  И вот этот молодец, в котором командная составляющая уже надежно превалировала над переводческой, который без трепета и подобострастия смотрел на генералов и чиновников ЦК, прибыл в Тобрук, представ пред светлы очи полковника К.К.Королева. У меня есть один большой недостаток. Каждого нового знакомого, хоть по службе, хоть в гражданской жизни, я воспринимаю как минимум равным себе или даже чуточку выше. И, как следствие, уже в первые же недели знакомства начинаю в 95 случаях из 100 испытывать легкое, а потом и усугубляющееся разочарование в этом человеке.  Представляешь, вся жизнь – цепь разочарований. Но зато какие праздники были, когда я не ошибался в человеке! Увы, полковник Королев праздника мне не устроил.  Но и он здорово ошибся во мне. Правда, пакостей я ему не делал, незачем, просто в основных, служебных вопросах старался помочь ему, что он воспринимал как «неимоверную наглость» и намек на его собственную ущербность.

Мне стыдно сегодня признаться, но вся работа группы специалистов в штабе округа была просто имитацией работы. Шедевр Королева – создать справочную тетрадь командующего округом. Это просто тетрадь, куда надо было внести справочные данные типа характеристик вооружений, тактических нормативов и т.д. Скажу сразу, что с мая месяца (это когда я прибыл в округ) и до отъезда Королева и других офицеров в Союз в декабре того же года, тетрадь заполнили на одну десятую. Другими делами мы не занимались! Только командующий иногда ставил перед нами задачи, которые мы более или менее честно отрабатывали. В первый же месяц моего пребывания в Тобруке командующий направил нас в Бенгази на формирование артиллерийского дивизиона «Град» для ливийского экспедиционного корпуса в Чаде. Так начались мои пересечения с войной в Чаде. Потом мы сформировали два танковых батальона, один мотопехотный батальон на БМП. В нашу задачу входили отбор и инспекция техники, проверка ее укомплектованности, тестирование основного командного состава, другие мероприятия. На все про все – 1-2 недели.

В ходе таких поездок мы посетили практически все гарнизоны Тобрукского и Бенгазийского округов, проинспектировали тысячи единиц боевой техники, познакомились со всем командным составом частей и подразделений. Мне пришлось вести записи осматриваемой техники в каждой части. Потом эти записи мне здорово помогли, ибо ни у кого не было такой обширной картотеки по всем частям округа – номер части, дислокация, командный состав, укомплектованность личным составом, боевой техникой, номера каждой машины, ее состояние, недостатки и многое другое. Клад, а не картотека… И никакой недозволенной деятельности, никаких шпионских страстей! Более того, командующий приказал нам выдать карты, а мне поручил составить на карте справку по дислокации частей и их состоянии. Черновик остался у меня…

Королев не любил ездить с нами, он предпочитал оставаться в Тобруке, как он говорил – «на хозяйстве». Но пару раз он поехал. Во время одной поездки, когда мы остались с ним вдвоем в машине, он неожиданно разоткровенничался. «Дурная бесполезная работа! Все равно ливийцев разобьют.. Зачем же им тогда помогать?» И дальше развил свою теорию, которая меня повергла если не в шок, то в глубокое недоумение. По его словам выходило, что в ЦК ничего не соображают, если предлагают нам помогать Ливии в строительстве ее Вооруженных сил, с которыми потом, возможно, нам же и придется разбираться. Поэтому мы должны помогать им не столько  в строительстве, сколько в развале армии или хотя бы в замораживании ее в этом недоразвитом состоянии. Почему он и не торопится со сдачей пресловутой «Тетради командующего». А потом он выдал такое, что я заткнулся надолго, пытаясь восстановить душевное равновесие.

Я сейчас не помню дословно его монолога, но суть его передаю точно, может, что-то упустил, но того, что я помню, достаточно. Королев говорил резко, эмоционально, изредка бросая на меня  вызывающе высокомерные взгляды. Машину он вел также резко, на максимальной скорости, видно, на душе у него было пасмурно, вот и разоткровенничался. «Всех арабов, как и негров, надо просто уничтожать! Правильно вон Израиль их мочит, как хочет. Все они паразиты! Паразитируют на нас, мол, бедные мы, отсталые мы, помогайте нам. А на хрена им помогать?! Чтобы потом опять им помогать, чтобы наш хлеб ели? Сами ничего не умеют, ни государство построить, ни промышленность поставить! Все им дай! И так вон в мире ресурсы ограничены, так еще и их поддерживать? Не имеют они никаких прав на жизнь! Резать, жечь, стрелять! Я почему эти батальоны формирую? Да потому что в Чаде их перестреляют всех! Либо французы, либо чадилы. Кстати и этих головешек хреновых тоже ляжет не мало. Это вот благородная работа…» Я смотрел на него, не понимая, что он несет? Заболел? Свихнулся? Провоцирует? А зачем? Но здесь Королев добил меня в прямом смысле. «Знаешь, мои инициалы – ККК – ассоциируются у меня с Ку-Клукс-Кланом! Вот где ребята настоящие были!» и посмотрел на меня победным таким взглядом. А я форменным образом обалдел (в оригинале здесь другое слово, неприличное).

Но самое убийственное для меня было то, что он частично высказал МОИ мысли, правда, под  другим, отрицательным и неприемлемым мною углом. Действительно, арабы, как и негры, невежественны по сравнению с европейцами, но это не их вина, ибо они с детства воспитывались (если вообще   воспитывались) в очень слабом информационном потоке. Отсюда их вторая сигнальная система просто не справляется с обстановкой, они не могут принимать решения, адекватные изменениям в мире, а потому следуют традиционным методам, возраст которых измеряется веками. Да, они освоили орудия труда, изготовленные западной цивилизацией, освоили предметы быта и домашнего обихода, изготовленные там же, но это не делает их цивилизованными, ибо внутри они остаются на уровне кочевников времен Пророка Мухаммеда, да будет благословенно имя его.  А прогрессорство,  которым мы занимаемся в Ливии, да во всех других странах, малоэффективно, его КПД не более 1%! Об этом писали еще братья Стругацкие в романе «Трудно быть Богом». Оно даже вредно, ибо наши подопечные всегда ждут, что мы сами сядем за рычаги танков и выиграем им войну! Есть методы и способы работы с ними, но они вызывают у нашего руководство идиосинкразию и, как следствие, обвинения чуть ли не в государственной измене. Именно в тот момент, сидя рядом с ККК в «Лендровере», у меня и сформировалось решение действовать самостоятельно своими методами. Но для этого я должен стать «своим» для ливийцев!

А война в Чаде шла в точном соответствии с прогнозами ККК. Весь экспедиционный ливийский корпус вытянулся в одну нитку, которая была быстро перерезана французским Иностранным легионом, а затем началось быстрое избиение ливийцев и повстанцев из Северного Чада. К тому времени, когда мы отправляли туда подкрепления, бои приближались к границе Ливии, а затем плавно перетекли на ее территорию. Командующий ливийскими частями в Чаде полковник Халифа, бывший ранее  командующим Восточного ВО, попал в плен. А его заместитель, полковник Сейид, бросив войска, совершил героический побег на БМП-1 через пустыню в Ливию, покрыв расстояние более чем в 500 км, чем, кстати, сделал отличную рекламу нашей машине, что не спасло его гнева Лидера. Каддафи разжаловал его до капитана и сослал… в Тобрук, где я с ним и познакомился.

А полковник Халифа, разжалованный до рядового, здорово за это обиделся на Лидера и переметнулся в лагерь оппозиции, которая вскоре после этого признала его военным лидером оппозиционных вооруженных сил. Французы, видя такое дело, освободили из плена Халифу и его сторонников из ливийских военнопленных, которых набралось около 5 тыс. человек (!!) , а затем и поспособствовали перемещению их в Египет, где они сосредоточились прямо напротив Тобрука….

Между Египтом и Ливией в это время, лето-осень-зима 1988 г., отношения были очень напряженными, более того, они ухудшались день за днем. Египетские власти не препятствовали вооруженным формированиям ливийской оппозиции группироваться вдоль ливийско-египетской границы. Более того, Египет снабжал их вооружением, боеприпасами, даже кое-какой техникой. Примерно в августе началось новое обострение вдоль границы. 7-я ливийская пустынная бригада, осуществлявшая патрулирование и охрану границы, потеряла три патрульных экипажа в ходе столкновений с просочившимися на территорию Ливии оппозиционерами. Войска округа были приведены в повышенную готовность. Но это были слезы, а не войска… В ходе формирования подразделений для корпуса в Чаде из округа были высосаны все людские ресурсы. По моим записям     оставшиеся части и подразделения были реально укомплектованы личным составом всего на 15-25% (!!). И подкреплений ждать было неоткуда! Положение для Тобрука складывалось критическое.

По данным разведуправления округа оппозиционные вооруженные силы на территории Египта насчитывали около 20 тыс. человек. При этом большую их часть составляли мусульмане-фундаменталисты (примерно 15 тыс. человек). Это те самые фундаменталисты-фанатики, которые пытались отравить советских специалистов в Бенгази, но вовремя были остановлены ливийской контрразведкой. (Остановил их  лично подполковник Иса, показанный этаким злодеем в фильме «Русский перевод». Так мы отблагодарили его… ). Эти фундаменталисты объявили русских неверных врагом номер один ливийского народа и в случае их прорыва в Тобрук для нас не было бы пощады, нас бы даже не стреляли, нам просто резали бы глотки, как они привыкли резать баранам. А от Тобрука до египетской границы всего 120 км по прекрасному шоссе, которое нечем было перекрыть, войск не было. Подлетное время вертолетов – 30 минут. Подлетное время авиации с ближайшей к границе египетской авиабазы – 20 минут… Было над чем задуматься… И первый, наиглавнейший вопрос, начал постепенно вырисовываться огненными буквами: как и куда бечь-то?

С Королевым у меня в этот период были достаточные прохладные отношения, но в рамках служебной субординации. Меня смущало, что он не предпринимает никаких действий, хотя был в курсе всех событий. Это было странно. Чтобы ты поняла, в чем эта странность, приведу тебе пример, скажем, на уровне Генерального Штаба (ГШ). В любом государстве ГШ в автоматическом режиме отслеживает все реальные и потенциальные угрозы и принимает соответствующие меры – от составления планов по ликвидации угроз до выдвижения войск на намеченные позиции. Это делается, повторяю, в автоматическом режиме, не ожидая каких-либо команд сверху. Это его функция – воспретить повторение 22 июня 41-го года. Точно также действовал российский Генштаб и в прошлом году, когда назревала угроза в Грузии. Потому-то 58 армия и оказалась в нужном месте в нужное время. Это не происки российской политики, это результат выполнения естественной функции ГШ и Вооруженных сил в целом. У нас же в Тобруке такая функция лежала на группе специалистов штаба округа. Но Королев бездействовал и меня это и удивляло, и возмущало, ибо угроза, вполне реальная и уже ощутимая, касалась всех нас.

Пришлось поговорить с ним на эту тему. Королев ответил легко и весело: «Да, какая там угроза…  А потом меня это совсем не касается. Если и случится что, то я уже дома буду. Это вы тут кувыркайтесь». «Тогда разрешите начинать?» «Что начинать?» «Кувыркаться, товарищ полковник. Прошу Вашего разрешения доложить обстановку своему прямому начальнику». Королев слегка опешил: «Мне, что ли?» «Никак нет. Моим непосредственным и прямым начальником  является референт Аппарата Главного советского военного специалиста в Ливии подполковник Иванов». Королев задумался, потом сказал: «Странно все это. Сейчас вы доложите Иванову, он генералу Платову, а тот поставит задачу мне. Мне! А не вам…» Походил по кабинету, постоял у окна, потом, решившись, пошел к телефону со словами: «Ладно, сам доложу…» И доложил, причем достаточно точно, бодрым голосом запросил разрешение на составление плана эвакуации, только попросил указаний – куда и в какой момент. Долго слушал генерала, отвечал на уточняющие вопросы. Положив трубку, он выглядел довольным: «Хм, генерал поблагодарил…  Подготовку признал целесообразной. Указания по плану эвакуации даст завтра к обеду, ему с Москвой надо связаться..»

На следующий день Королев вечером собрал всех старших групп и предложил всем в течение суток подготовить ему данные для составления плана эвакуации на случай возникновения чрезвычайно ситуации. Особо предусмотреть использование автотранспорта   для транспортировки людей в точку эвакуации, которая находится на территории Военно-морской базы. Эвакуация будет осуществлена морем нашими кораблями, которые подойдут в Тобрук через шесть часов после получения соответствующего приказа из Севастополя. Тут же он сообщил, что через 7-10 дней прибудет генерал Платов и утвердит план, поэтому призвал всех отнестись к этому серьезно.

Утром Королев сел в кабинете в штабе округа, запасся цветными карандашами, большим листом ватмана и начал чертить схему эвакуации. Рисовать он любил, и получалось у него красиво, хотя и не всегда верно. Я ж вышел на балкон перекурить, облокотился на перила и стал смотреть на бухту. А потом на противоположный высокий берег. А на самом верху его располагался нефтеперегонный завод с большим парком хранилищ нефти и нефтепродуктов. «Если в авианалете грохнут по НПЗ, мало не покажется. Вся бухта будет пылать. Хотя должны же быть какие-то меры против этого…» Вернувшись в кабинет, я испросил разрешения отъехать в город по неотложному делу, взял у Королева ключ от Лендровера и поехал на ту сторону бухты.

Проехал я вдоль берега, поднялся по дороге выше, потом еще выше, пока не уперся в КПП городка охраны НПЗ.  На склоне было несколько рядов земляных валов, которые должны были препятствовать стоку нефти в бухту. Но все они были старые, размытые дождями, а главное, в трех местах прорезаны дорогами. При этом самая большая и хорошо асфальтированная дыра была на   КПП. Предъявив штабной пропуск, я попросил вызвать мне одного из офицеров батальона охраны, капитана Мансура Синнуси, моего соседа по городку.  К счастью, он был на месте, вышел ко мне минут через пять, пригласил к себе, но я отказался, решив прямо на местности объяснить ему цель моего визита.

Предварительно я спросил его: «Вы общую обстановку на границе знаете?» «Конечно, мы уже вторую неделю в полной боевой, наряды удвоены, дежурное подразделение все время в казарме. А что, что-то случилось?» «Нет пока, но может» и показал ему на КПП и дорогу вниз, к бухте. «Одна-две бомбы по хранилищам и вся нефть будет в бухте». Он остановился, уставился на дорогу, затем посмотрел на другие валы, тоже перерезанные дорогами… Было видно, что мысль его заработала в полную мощность. «У вас инженерной техники нет?» «Есть один бульдозер, слабенький… Надо командиру доложить..» «Мой совет – обратитесь к командующему округом, пусть он выделит вам грамотных саперов из батальона Салеха Морави. У них и техника есть, и опыт, и стройматериалы вам все равно понадобятся, а у них есть». «К командующему? Но это ж по другой линии…» «Сейчас у нас у всех одна линия, Мансур, так что – вперед».

Через несколько лет, в 1996 г., я случайно встретил Синнуси в Триполи, в коридорах ДВЗ (Департамент Военных Закупок МО Ливии), где он проходил службу в должности замначальника одного из отделов. Обрадовался он здорово, утащил меня в свой кабинет, где мы и просидели с час, не меньше. Естественно, я поздравил его с повышением и с такой престижной должностью, на что он ответил, что все это благодаря мне и рассказал историю своего повышения. После нашего разговора у КПП городка сил безопасности НПЗ в Тобруке Синнуси сразу же доложил обстановку командиру батальона и убедил его обратиться за экстренной помощью к командующему округом. На следующий день командующий их принял. Внимательно выслушав доклад, он вызвал машину, и они втроем поехали на рекогносцировку, после чего вернулись в Тобрук, но не в штаб округа, а в командование Военно-морской базы.

Командир базы, услышав информацию командующего о возможных с большой степенью вероятности вариантах  развития обстановки, грозящей ему потерей всех катеров прямо у стенки (а их в то время было не менее дюжины и 5 из них были ракетные катера), пришел в возбуждение и тут же, не отходя от стола, развил бурную деятельность – поднял по тревоге пожарный дивизион, вызвал всех командиров кораблей и подразделений к себе, поставил   начальнику штаба задачу немедленно организовать противопожарную службу на всех кораблях, выделить дополнительно людей на причалы и т.д. Командующий же, глядя на бурную деятельность моряка, решил не отставать и тут же, произнеся сакраментальную фразу о том, что «любая инициатива в армии наказуема» назначил виновника этого торжества – капитана Синнуси – ответственным за «спасение бухты», с чем командир батальоны охраны с облегчением согласился.

На следующий день на НПЗ прибыл командир инженерно-саперного батальона бригады «Джаля» (135 мпбр) майор Салех Морави с одним из своих командиров, который должен был обеспечить все работы на объекте. Техника и личный состав прибыли в тот же день. И «спаситель бухты» Синнуси развернулся. Он закрыл все дыры в валах, обновил их, перенес КПП со склона на самый верх, только с противоположной стороны завода, одним словом, наворотил много. В это же время западногерманская компания строила новый городок безопасности при НПЗ. Инженеры компании, заинтересовавшись бурной деятельность ливийцев, сами проверили валы и признали их…  абсолютно бесполезными. Но совершенно бесплатно, из чистого альтруизма, они сделали ряд расчетов и, исходя из количества нефти и нефтепродуктов на всем НПЗ и во всех хранилищах, предложили оригинальную идею – создать каскад ловушек нефти на склоне, перепрофилировав валы так, чтобы они направляли нефть в эти ловушки. Сами ловушки – просто котлованы в грунте. При переполнении одной из них нефть, переливаясь через гребень, скатывается в следующую. Просто, дешево, сердито. Синнуси с азартом принялся за дело и к маю следующего года, т.е. где-то через 6 месяцев работа была закончена полностью. К тому времени угроза вторжения была уже снята, но молодого офицера заметили, и он получил повышение, оказавшись в Триполи.

Но я несколько отвлекся… Расставшись с Синнуси, я вернулся в штаб округа. В нашем кабинете, помимо Королева, сидели старший группы ПВО полковник Жданов и старший группы ВМФ капитан первого ранга… забыл фамилию, но очень умный, спокойный и тактичный офицер, впрочем, как и все моряки, с которыми я встречался. Они привезли затребованные накануне Королевым данные для организации эвакуации. Перед ККК на столе лежала наполовину готовая схема, вычерчена она была тщательно и красиво, это дело он любил.  Зная характер Королева, я не стал докладывать ему о своей поездке, любой совет или даже намек на него он воспринимал с оскорблением, мол, и сам не дурак, догадался бы. Произойди эти при свидетелях, он потом бы уже не вернулся бы к этой идее даже если бы она и оказалось единственно верной.

Возвращаясь домой, в машине, я доложил ему результаты своей рекогносцировки, которые, на мой взгляд, требуют спланировать запасной район эвакуации. Как я и ожидал, Королев воспринял мои слова в штыки. Пришлось доказывать ему то, что для меня уже было очевидным. Во-первых, эвакуация должна быть проведена в первый же день вторжения, в противном случае она действительно теряет смысл – некого будет эвакуировать. Во-вторых, военно-морская база является основным военным объектом Тобрука и неизбежно подвергнется бомбардировке, нет смысла тащить людей под бомбы. В-третьих, маршрут следования на базу идет через городские кварталы, возможны завалы, возможны враждебные выступления толпы, среди которой могут быть сторонники фундаменталистов, в-четвертых, и это главное, корабли могут просто не зайти в бухту – горящая нефть и возможные налеты заставят их держаться в море. Королев слушал меня молча, не перебивая. Дураком он не был, поэтому идею схватил точно, раз спросил: «В где думаешь запасной район назначить?» «Да прямо за нашими виллами – и подъезды удобные, из зоны огня уходим подальше, берег позволит баркасам подойти вплотную. Да и нам рядом». «Баркасами?» «Ну, да, как в Адене было в 86-ом. Только там неорганизованно все, спонтанно, под огнем…»

Дней через 10 приехала комиссия, так мы называли генеральскую инспекторскую поездку по гарнизонам. План эвакуации утвердили, при этом одобрили запасной район, сказав, что в случае вторжения рекомендуют именно его, но в любом случае действовать по обстановке. Королев после этого ходил гордый и самодовольный.  Впрочем, кончался ноябрь, а в середине декабря ему надо было уезжать, поэтому он, забросив после отъезда генералов все дела, сосредоточился на подготовке к отъезду – рыбалка, шопинг, увязка коробок, посиделки.

Когда я только приехал в Тобрук и еще не знал, как следует Королева, по простоте душевной предложил ему остановиться в Москве у матери, у Елены Павловны. Королев через две недели улетел в Москву и воспользовался моим приглашением. Двое суток он и его жена или у Елены Павловны, очаровывая ее своими рассказами. Потом они уехали в Волгоград и через некоторое время, когда настало время возвращаться в Ливию, вновь посетили Елену Павловну, оставив у нее часть своих вещей как намек, что вернувшись в декабре непременно заедут к ней опять. Я не скрывал от матери своих проблем с Королевым, она же, как натура очень впечатлительная, пришла в ужас  от философии ККК: «Володя, он же фашист по убеждениям!» И она была очень обижена на Королева за его пакости в отношении меня. Поэтому, когда Королев в декабре приехал к ней в Измайлово и позвонил в дверь, Елена Павловна молча выставила его чемоданы на лестничную клетку. Королева хватило только на одну фразу, улыбка его сползла с лица, и он произнес: «А, так вы уже всё знаете…», что Елена Павловна расценила как его невольное признание вины, о чем она немедленно сообщила мне подробнейшим письмом.

Вот и всё об этом человеке. Если он и возникнет где-то в моих письмах, то только случайно. Я просто не хочу писать о нем, о его мести мне и еще одному товарищу, все это настолько мелко и не очень интересно, что не хочется возвращаться в эти неприятные воспоминания. Уехал и уехал, и слава Богу! Зато руки мои были развязаны.

А у меня возникла вторая головная боль. Корабли подойдут через 6 часов после получения приказа из Севастополя. Другими словами, в случае атаки информация должна пройти из Тобрука в Триполи, затем в Москву, потом в Севастополь и только после этого на корабли. Даже в самом идеальном случае на все уйдет не менее 4-6 часов! Да еще 6 часов на сам подход кораблей. Итого получается, что сбежать мы сможем только через 10-12 часов после начала вторжения. И это в идеале, если нигде не будет задержек с принятиями решений, со связью или по другим причинам… Бежать на машинах до Бенгази соблазнительно, но на всех у нес нет машин, особенно у Шарика, у моряков. Воздухом? Так авиабаза тоже будет под огнем, да и транспортных самолетов там нет, да и стыдно как-то требовать его, не поймут-с. Значит, остается только один выход – задержать продвижение противника на Тобрук, ликвидировать десанты, если они состоятся. Самому садится с гранатометом или пулеметом в окопчик рядом с дорогой не обязательно, у нас есть округ, с войсками, правда, без людей в них. Следовательно, надо работать через командующего.